Колдовская ночь перед Рождеством
Мы, все трое, Ритка, Олька и я были, конечно, закоренелыми атеистками, можно даже сказать, конченными. Но жизнь рядом с Никольской церковью вносила свои коррективы. А чего? После школы пройдёшь два шага, галстук сунешь в портфель и давай рассматривать красоту иконописную, слушать церковное пение да дышать ароматным ладаном. Бабульки все были добрыми и внимательными, никогда нас не гнали, про всех святых на иконах рассказывали. Хорошо, красиво, спокойно! Другой мир.
Вот и тогда, в десятом классе, мы знали, что наступает колдовская ночь перед Рождеством и, как и положено шестнадцатилетним девицам «почти на выданье», решили узнать свою судьбу. Инициатором выступила Ритка. У неё бабушка Маша знала, как правильно гадать на святки. Это было очень кстати, потому что наши познания в этой области начинались и заканчивались балладой Жуковского да картиной Брюллова о гадающей Светлане.
Часам к десяти мы с Олькой подтянулись к Ритке домой. Родители отдали нам квартиру на откуп, закрывшись в спальне. Даже звонкий и хулиганистый пёс Чапа улёгся спать в уголке и не стал нас воспитывать.
Ритка снесла в свою комнату все имеющиеся в доме зеркала, расставила их с бабушкой в каком-то хитром порядке и мы начали по очереди вглядываться в загадочную стеклянную муть: «Ряженый суженый, приди ко мне ужинать!» …
Очередь из отражённых зеркал была бесконечной. Ещё, ещё, ещё вглубь и так до бесконечности. Свечи трещали по бокам от зеркала, девчонки, не шевелясь, сидели сзади и я потихоньку начала впадать в какой-то лёгкий транс. Зеркала становились мутными, очертания их расплывались и вот из этого тумана стало появляться незнакомое лицо. Или знакомое? Человек улыбался и что-то говорил. Мне? Не мне? Как будто сквозь зеркала он приближался ко мне, но видел ли он меня? Я отпрянула. Нет, страшновато это. Пусть девчонки сами пробуют, если хотят, а мне хватило…
И вот, ушибленные мистическим туманом, мы переместились на кухню, где нас ждала бабушка Маша. В обычной жизни она нас не сильно жаловала за неприличные юбки и распущенные волосы, но в эту ночь смягчилась: «Ну, что с этих дурёх взять? Может, гадания наставят их на путь истинный?»
На большой тарелке лежала скомканная газета. Ритка выключила свет, баб Маша подожгла газетный ворох и кухню заволокло едким дымом. Сгорело всё быстро и при сумрачном свете догорающей бумаги на белой стене стали появляться корчащиеся фигуры… Они падали, вставали, снова падали, махали руками, подкидывали что-то вверх, и снова вставали, и снова падали. Мы были полностью раздавлены и ошеломлены: жизненные перспективы были ужасны. Бабушка быстро включила свет и начала нас успокаивать: «Да вы что, девчонки, это вовсе и не черти, и даже не дерутся они, а радуются! Значит, жить вы будете весело и хорошо. А подкидывают они детишек маленьких. Видели, сколько детишек вам наподкидывали? Всё будет хорошо!»
Жути мы на себя нагнали уже достаточно и решили переместиться на улицу. Жан Жаныч, Риткин отец, выделил нам свой старый башмак и мы в сопровождении верного оруженосца Чапы выскочили на морозец продолжить страшные, но страшно интересные святочные гадания.
Все мы жили в одном большом дворе, состоящем из семи многоквартирных домов. И, по-моему, в каждой квартире жили наши ровесники, плюс-минус два года. Жили мы очень дружно, вместе, и мальчишки и девчонки, играли в казаки-разбойники, штандер, выбивалы и модный в нашем детстве бадминтон. Все крутили обруч, и играли в классики, и прыгали через скакалку. Мальчишки даже лучше. Зимой заливали каток. На крыше одного из домов кто-то из родителей установил прожектор и рубиться в хоккей можно было допоздна. С моего четвёртого этажа все хоккейные баталии были видны как на ладони, что сильно отвлекало от уроков. Мы все успели повлюбляться друг в друга по нескольку раз и уже не сильно понимали «кто сейчас за кем бегает».
Но в ту ночь двор был уже пуст. Мы выскочили на хоккейную площадку и по очереди, зажмурившись и как следует раскрутившись, стали бросать башмак. Он улетал у кого под скамейку, у кого в кусты, а Чапа с радостным лаем бегал по двору и гордо приносил нам его обратно. Беда была в том, что куда башмак ни кинь, везде жили наши мальчишки, уже сто раз перелюбленные и порядком надоевшие. Но факт всё равно с хохотом фиксировался. А как же? Завтра будет что рассказать в школе.
…Время приближалось к двенадцати и мы решили приступить к самому главному гаданию: выяснению имени суженого. Неожиданно это оказалось затруднительно: людей на улице не было. Мы вглядывались в пустоту улицы, крутили головами… Никого. И вдруг примерно метрах в ста от нас появилась одинокая мужская фигурка. Мы рванули за ней. Бедный мужчина ускорил шаг, не понимая, что трём девицам нужно от него.
— Олька, ты первая! Давай, спрашивай!
Олька оторвалась от нас, догнала несчастного: — Имя! Имя назовите!
— К-какое?!
— Мужское, любое!
— Своё подойдёт? Вова…
Спасибо тебе, далёкий, недоумевающий, перепуганный Вова… Не сбылось… Ни Саша не сбылся, ни Серёжа… Да и ладно.
Жизнь зато сбылась. Именно такая, какой мы видели её на белой стене у Ритки на кухне. Как в кино… С падениями и подъёмами, опять падениями, и опять подъёмами…
©elenastas3
Вот и тогда, в десятом классе, мы знали, что наступает колдовская ночь перед Рождеством и, как и положено шестнадцатилетним девицам «почти на выданье», решили узнать свою судьбу. Инициатором выступила Ритка. У неё бабушка Маша знала, как правильно гадать на святки. Это было очень кстати, потому что наши познания в этой области начинались и заканчивались балладой Жуковского да картиной Брюллова о гадающей Светлане.
Часам к десяти мы с Олькой подтянулись к Ритке домой. Родители отдали нам квартиру на откуп, закрывшись в спальне. Даже звонкий и хулиганистый пёс Чапа улёгся спать в уголке и не стал нас воспитывать.
Ритка снесла в свою комнату все имеющиеся в доме зеркала, расставила их с бабушкой в каком-то хитром порядке и мы начали по очереди вглядываться в загадочную стеклянную муть: «Ряженый суженый, приди ко мне ужинать!» …
Очередь из отражённых зеркал была бесконечной. Ещё, ещё, ещё вглубь и так до бесконечности. Свечи трещали по бокам от зеркала, девчонки, не шевелясь, сидели сзади и я потихоньку начала впадать в какой-то лёгкий транс. Зеркала становились мутными, очертания их расплывались и вот из этого тумана стало появляться незнакомое лицо. Или знакомое? Человек улыбался и что-то говорил. Мне? Не мне? Как будто сквозь зеркала он приближался ко мне, но видел ли он меня? Я отпрянула. Нет, страшновато это. Пусть девчонки сами пробуют, если хотят, а мне хватило…
И вот, ушибленные мистическим туманом, мы переместились на кухню, где нас ждала бабушка Маша. В обычной жизни она нас не сильно жаловала за неприличные юбки и распущенные волосы, но в эту ночь смягчилась: «Ну, что с этих дурёх взять? Может, гадания наставят их на путь истинный?»
На большой тарелке лежала скомканная газета. Ритка выключила свет, баб Маша подожгла газетный ворох и кухню заволокло едким дымом. Сгорело всё быстро и при сумрачном свете догорающей бумаги на белой стене стали появляться корчащиеся фигуры… Они падали, вставали, снова падали, махали руками, подкидывали что-то вверх, и снова вставали, и снова падали. Мы были полностью раздавлены и ошеломлены: жизненные перспективы были ужасны. Бабушка быстро включила свет и начала нас успокаивать: «Да вы что, девчонки, это вовсе и не черти, и даже не дерутся они, а радуются! Значит, жить вы будете весело и хорошо. А подкидывают они детишек маленьких. Видели, сколько детишек вам наподкидывали? Всё будет хорошо!»
Жути мы на себя нагнали уже достаточно и решили переместиться на улицу. Жан Жаныч, Риткин отец, выделил нам свой старый башмак и мы в сопровождении верного оруженосца Чапы выскочили на морозец продолжить страшные, но страшно интересные святочные гадания.
Все мы жили в одном большом дворе, состоящем из семи многоквартирных домов. И, по-моему, в каждой квартире жили наши ровесники, плюс-минус два года. Жили мы очень дружно, вместе, и мальчишки и девчонки, играли в казаки-разбойники, штандер, выбивалы и модный в нашем детстве бадминтон. Все крутили обруч, и играли в классики, и прыгали через скакалку. Мальчишки даже лучше. Зимой заливали каток. На крыше одного из домов кто-то из родителей установил прожектор и рубиться в хоккей можно было допоздна. С моего четвёртого этажа все хоккейные баталии были видны как на ладони, что сильно отвлекало от уроков. Мы все успели повлюбляться друг в друга по нескольку раз и уже не сильно понимали «кто сейчас за кем бегает».
Но в ту ночь двор был уже пуст. Мы выскочили на хоккейную площадку и по очереди, зажмурившись и как следует раскрутившись, стали бросать башмак. Он улетал у кого под скамейку, у кого в кусты, а Чапа с радостным лаем бегал по двору и гордо приносил нам его обратно. Беда была в том, что куда башмак ни кинь, везде жили наши мальчишки, уже сто раз перелюбленные и порядком надоевшие. Но факт всё равно с хохотом фиксировался. А как же? Завтра будет что рассказать в школе.
…Время приближалось к двенадцати и мы решили приступить к самому главному гаданию: выяснению имени суженого. Неожиданно это оказалось затруднительно: людей на улице не было. Мы вглядывались в пустоту улицы, крутили головами… Никого. И вдруг примерно метрах в ста от нас появилась одинокая мужская фигурка. Мы рванули за ней. Бедный мужчина ускорил шаг, не понимая, что трём девицам нужно от него.
— Олька, ты первая! Давай, спрашивай!
Олька оторвалась от нас, догнала несчастного: — Имя! Имя назовите!
— К-какое?!
— Мужское, любое!
— Своё подойдёт? Вова…
Спасибо тебе, далёкий, недоумевающий, перепуганный Вова… Не сбылось… Ни Саша не сбылся, ни Серёжа… Да и ладно.
Жизнь зато сбылась. Именно такая, какой мы видели её на белой стене у Ритки на кухне. Как в кино… С падениями и подъёмами, опять падениями, и опять подъёмами…
©elenastas3